Почему лекарства от рака такие дорогие

Не потому, что их делают из слез кастрированных колибри, собранных на заре в Андах. Дороже всего в лекарствах стоимость их разработки, которая может доходить до миллиарда долларов за препарат (а он еще рискует оказаться неуспешным и вообще не дойти до потребителя). Разработка в основном выглядит так: сотни людей, получающих зарплату, несколько лет перебирают десятки тысяч вариантов молекул, проверяя их поведение в разных средах, условиях и организмах. И да, когда молекула уже определена и синтезирована, ее можно спереть и начать штамповать в Индии или Бангладеш, наплевав на все патентные системы и контроль качества. Либо можно купить недорого патент с максимально сниженным числом опций и начать варить в чанах зелье, более или менее похожее на то, которое описано в патенте. Лекарства, полученные двумя последними путями, значительно дешевле, и они могут оказаться почти такими же эффективными, как исходное.

А могут и не оказаться. Их называют «дженериками». ВОЗ в 2014 году объявила, что будет поддерживать производство дженериков всеми силами, так как в бедных (или не очень богатых) странах только ими можно спасать людей.

А вот в странах развитых и цивилизованных не принято плевать на патенты, и если дженерики там применяются, то лишь по истечении законного срока патентной защиты, да и то к использованию допускают только качественные, проверенные дженерики.

Именно такая сложность в разработке препаратов ставит в тяжелое положение людей с редкими формами рака. Вкладывать миллионы и миллиарды на создание лекарства, которое понадобится всего нескольким сотням человек в год на всей планете, не готовы ни частные компании, ни даже государственные НИИ. Поэтому средства на такие исследования собираются благотворительными фондами. Но даже если средства собраны, редкую болезнь будут изучать дольше и эффективность препарата будет ниже, чем в случае с популярным диагнозом, - просто потому, что при малом количестве больных мала и база для статистики и исследований.

Так и получается, что больной с какой-нибудь экзотической пурпурно-пятнистой репообразной опухолью пятки сперва продаст все, начиная с квартиры и заканчивая родственниками, а потом его за его же деньги будут изощренно пытать в исследовательском центре, где он недолгое, но мучительное время будет служить лабораторной крысой. Справедливости тут никакой нет, но сегодня это работает именно так. Зато лет через десять, глядишь, и пурпурно-пятнистая пятка перестанет быть смертным приговором.

Потому что с каждым годом человечество умеет лечить рак все лучше и лучше. И сейчас мы напишем страшную банальность: если бы деньги, которые человечество тратит на бомбы, оно бы пустило на борьбу с раком, то, вероятнее всего, уже твои дети при слове «рак» так же презрительно фыркали бы, как фыркаем мы сейчас при слове «насморк».